Противоречия русской культуры
Хорошо известно то, что исходная историческая и социологическая характеристика русской культуры состоит в том, что в ней отражается пограничное положение России между двумя континентами и цивилизационными типами — Европой и Азией, Западом и Востоком. Длительные споры, протекавшие в России на протяжении почти всего XIX в. и продолжающиеся до сих пор, породили разные ответы. Мыслители западнической ориентации предпочитали видеть в России неуклонную тенденцию приобщения к Западу и преодоления «восточной отсталости», мыслители славянофильского типа, напротив, отстаивали самобытность России, принципиальное отличие от Запада, как, впрочем, и от Востока, видя в ней общинно-православное начало. Позднее выявилась и евразийская линия в понимании русской культуры, в которой утверждалось ее пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом.
Однако эти идейные споры отражали несводимость русской культуры к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о парадоксальности русской культуры свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения цивилизационного анализа, так как русская культура несводима к этическому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней.
Бердяев о противоречиях русской культуры
.
Именно это промежуточное положение между Западом и Востоком, взаимодействие с обоими этими началами и противодействие им привело к глубокой противоречивости русской культуры, ее раздвоенности и внутренним расколам. Неся в себе черты сходства с культурой Запада и культурами Востока, русская культура вместе с тем отличается от них. По выражению Н. Бердяева, Россия соединяет в себе Запад и Восток как два потока мировой истории и это соединение превращает ее отнюдь не в некий интегральный вариант, а в арену «столкновения и противоборства восточных и западных элементов». Эта хорошо знакомая исходная антиномия развертывалась в «поляризованности русской души», в культурном расколе между правящим классом и народными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерватизму, а во внешней политике от тесного союза со странами Запада до противостояния им всем.
Конкретизируя исходное противоречие русской истории, Н. Бердяев выделяет в ней пять периодов, которые вместе с тем образуют разные сущности, «пять разных Россий»:
киевская, татарского периода, московская, петровская, императорская. Особым образованием становится и советская Россия. Эти России, сменяя друг друга, вместе с тем накладывались друг на друга, не образуя органического единства и преемственности. Напротив, общество проходило через радикальные, во многих отношениях катастрофические, изменения социокультурной ориентации.
Хотя приводимое Бердяевым перечисление номинально связано с меняющимися центрами и типами государственности, конечно не в этом был его критерий, определяющий характер общества. С типом государственности был тесно связан общий характер культуры, тенденции, определяющие ее динамику в каждом периоде.
Каждый переход от одного периода к другому сопровождался не только далеко идущей перестройкой предшествующих политических и социальных структур, но и их ломкой, энергичными мерами по отрицанию и разрушению отвергаемого прошлого. Таков был вынужденный результат татаро-монгольского господства, политики Ивана Грозного и потрясений Смутного времени. Таковы были следствия целеустремленной политики Петра I и его преемников. В дворянско-бюрократической империи были отменены или ограничены прежние феодальные привилегии и порядки, создана новая социальная иерархия на основе табели о рангах и выслуги на государственной службе. Европеизация осуществлялась через крайнее социальное и культурное расслоение «по вертикали»: европеизированные и просвещенные верхи и закрепощенные, бесправные и темные низы. В свою очередь, дворянская культура решительно отвергалась разночинной интеллигенцией, а нарастающая буржуазия беспощадно рубила «вишневые сады» и обрекала на разорение «дворянские гнезда». Нарастание социальных противоречий и движений социального протеста зачастую отражалось в отрицании господствующей культуры и культурном нигилизме.
Но дело не только в диахронических разрывах русской истории. Слабость интегрирующего духовного начала приводила к постоянной внутренней раздробленности этого общества. Бердяев имеет в виду не только хорошо знакомые нам по социально-политическому анализу противоречия между трудящимися и имущими слоями, народом и интеллигенцией, обществом и государством. Этим противоречиям он придает несомненное значение как ситуативных причин, во многом обусловивших протекание революции 1917 г. Однако глубокие разлады были присущи самой русской культуре на разных этапах ее истории.